Хайям (Гиясаддин Абу-ль-Фатх ибн Ибрахим Омар Нишапурский) - персидский поэт-философ, имеющий много поклонников в Европе и Америке, где существуют даже общества его имени. По-видимому, он был сын нишапурского ткача и продавца палаток и родился около четверти 11 века, если не позже. Обстоятельства его молодости и воспитания неизвестны. Общепринят рассказ о том, как около 1034 г. Хайям был школьным товарищем будущего сельджукского визиря Низам Аль-Мулька и будущего основателя секты ассасинов Хасана Саббаха, как они поклялись друг другу в дружбе и как Низам , достигнув визирства у Мелик-шаха, оказал обоим протекцию. Таким образом объясняется получение Хайямом должности астронома султанской обсерватории в Мерве. Старейшая биография философа свидетельствует только, что он в философских науках был равен Ибн-Сине (Авиценне), которого он читал даже перед смертью и "греческую науку" которого преподавал другим; он был прекрасным математиком и астрономом, хорошо знал историю, филологию и мусульманское законоведение; его обществом дорожил султан Мелик-шах; у него просил научных объяснений знаменитый философ-скептик, прозванный "доказательство ислама" шейх Газзалий. Учеников Хайяма неприятно поражали только его резкость и желчность. Свои философско-поэтические идеи Хайям облекал в форму рубайат (четверостиший), которая введена была в персидскую литературу незадолго до Хайяма и которой пользовался также Ибн-Сина. По содержанию рубайат Хайяма оказываются прямым продолжением рубайат Ибн-Сины, но по форме - несравненно выше: они отличаются выразительной сжатостью и художественностью, глубоким элегическим чувством, иногда метким, насмешливым остроумием. Так как во многих новейших списках попадаются рубайат , не имеющиеся в других списках , то общая совокупность их доходит до тысячи двухсот; наиболее общепринятых - около пятисот; в старейшем бодлеянском списке 1461 года их четыреста пять, но, как показано профессором Жуковским, даже в этом списке есть 11 рубайат, не принадлежащих Хайяму.
В тех рубайат, подлинность которых менее сомнительна, Хайям является глубоким мудрецом элегического настроения. Он мучится вопросами бытия ; с печалью указывает, что мы, быть может, попираем ногами не землю, а истлевший мозг мудрого и гордого человека или щеку красавицы; грустно констатирует, что и рождение, и смерть каждого человека совершенно не нужны, и что над Вселенной тяготеет тупой рок; в своей горечи иногда задает укоризненные вопросы самому Богу и обвиняет Его в мировом неустройстве. То разрешение задач жизни, которое предлагает ислам, кажется Хайяму полным противоречий, а мусульманские представления о загробной жизни - смешными; мусульманское духовенство с его узким догматизмом и жадностью возбуждает в Хайяме злобу и отвращение. Его не удовлетворяет ни одна из позитивных религий, которые в его глазах не выше и не ниже ислама. Исход для себя поэт видит в суфийском мистицизме, причем, однако, те суфии, которые проявляют ханжество и лицемерие, ему тоже противны. Хайям проповедует уничтожение эгоизма, нравственную чистоту, тихую созерцательную жизнь пантеиста, теплую любовь ко всеобъемлющему Богу, понятому не в догматическом смысле, а в стремлении к царству вечного, светлого и прекрасного. В полном соответствии с этими рубайат Хайяма находится биографическое сообщение, по которому Хайям почти с последним вздохом закрыл философскую книгу "Исцеление" Ибн-Сины на отделе "О едином и многом" и, произнесши молитвенную благодарность Богу за то, что Его познал, скончался. Многие рубайат, указывая на бесцельность мира, необязательность коранских предписаний и нелогичность мусульманского рая и ада, предлагают, наоборот, исход гедонический; советуют отдаться без стеснения вину, любви и беззаботному пользованию жизнью о воспевают красоту весенней, пробуждающейся природы. Рубайат этого разряда пользуются особенной любовью читателей. Современные комментаторы объясняют взаимное противоречие между рубайат Омара Хайяма тем предположением, что в них отражаются разные фазы духовного развития поэта-философа. Иного мнения держится профессор Жуковский, находя, что так называемый диван Хайяма полон интерполяций из других авторов и что в восьмидесяти двух интерполированных рубайат 3% отведено мрачному пессимизму, а 33% - вину, любви, наслаждениям.
Из энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона
